Черноризец Иаков - Сказание и страдание и похвала святым мученикам Борису и Глебу
198 
«Сказание и страдание и похвала святым мученикам Борису и Глебу» — самая популярное на Руси и безусловно лучшее с литературной точки зрения произведения о страстотерпцах Борисе и Глебе. Святые Борис и Глеб, первые русские святые (Владимира, Ольгу и др. стали почитать намного позднее), освятившие начало христианства на Руси, были сыновьями крестителя Руси Владимира, отказавшиеся участвовать в жестоких, братоубийственных играх за власть их современников: они предпочли умереть. Сейчас может удивить их «пассивность» в политической борьбе: почему они не «сопротивлялись злу силой»?
Но такова вера Христова: христианину должно отречься мира. Наши предки в подвиге Бориса и Глеба нашли для себя непосредственный пример этого отречения, который несмотря на все дальнейшие «компромиссы» русской Церкви навсегда светил русским христианам как пример — или как укор: характерный радикализм первых христиан — ведь Борис и Глеб как раз «первые христиане», «первое христианское поколение» для Руси. Этот же подлинно христианский радикализм свойственен и отцу князей-страстотерпцев — Владимиру с его попытками евангелизировать всю общественную жизнь по образцу общины, описанной в книге Деяний, которого лишь епископы (достаточно традиционные, чтобы не быть «радикалами») отговорили от отмены смертной казни. На Руси Бориса и Глеба чтили без всякой официальной канонизации: в Константинополе не понимали подвига страстотерпцев и сдались лишь после долгого давления русских: так собственно и появился особый чин «страстотерпцев» — не мучеников за Христа в строгом смысле, но праведников, принявшие на себя вольное, невинное страдание. Характерно, что князья Борис и Глеб не были какими-то «мироотрицателями»: «Сказание и страдание и похвала» как раз показывает их жизнелюбие, молодость, нежелание умирать — но не ценой братоубийства, не ценой участия в политических играх…
Но такова вера Христова: христианину должно отречься мира. Наши предки в подвиге Бориса и Глеба нашли для себя непосредственный пример этого отречения, который несмотря на все дальнейшие «компромиссы» русской Церкви навсегда светил русским христианам как пример — или как укор: характерный радикализм первых христиан — ведь Борис и Глеб как раз «первые христиане», «первое христианское поколение» для Руси. Этот же подлинно христианский радикализм свойственен и отцу князей-страстотерпцев — Владимиру с его попытками евангелизировать всю общественную жизнь по образцу общины, описанной в книге Деяний, которого лишь епископы (достаточно традиционные, чтобы не быть «радикалами») отговорили от отмены смертной казни. На Руси Бориса и Глеба чтили без всякой официальной канонизации: в Константинополе не понимали подвига страстотерпцев и сдались лишь после долгого давления русских: так собственно и появился особый чин «страстотерпцев» — не мучеников за Христа в строгом смысле, но праведников, принявшие на себя вольное, невинное страдание. Характерно, что князья Борис и Глеб не были какими-то «мироотрицателями»: «Сказание и страдание и похвала» как раз показывает их жизнелюбие, молодость, нежелание умирать — но не ценой братоубийства, не ценой участия в политических играх…