Бесплатные Аудиокниги от автора "Астафьев Виктор" на Audiobukva.ru, страница 4

Лирические миниатюры, названные автором `Затяси`он вел на протяжении всей своей жизни. Они составили восемь хронологических тетрадей.

Герои повести подобно автору, ушли на фронт мальчишками и вынесли весь ужас войны. В обыкновенных замордованных солдатиках писатель открывает могучую жизненную силу и удивительную душевную чистоту, благодаря которым им удается остаться людьми среди агрессии, злобы и тупой бесчеловечности.

Рассказ «Фотография, на которой меня нет» Астафьева был написан в 1968 году. В произведении описывается глава из жизни автора, когда он из-за болезни не смог сфотографироваться вместе со всем классом, а лучший друг поддержал его.

Осень — пора увядания, пора грустного прощания с теплом и солнечными днями. Но в осени есть и свои радости, свои забавы. Ребятам всегда найдётся и дело, и развлечение даже в скучное осеннее время…

Рассказ неплохой, учит жизни. Запомнился момент с погибающим лесорубом, до которого людям нет никакого дела: побыстрей бы он «коньки отбросил» и сам бы не мучился, и других не мучил. Ведь все в жизни так и происходит: мы думаем только о себе, а что вокруг происходит, нас не интересует. Страшно стало как-то!

По пустынной степи вдоль железнодорожной линии, под небом, в котором тяжёлым облачным бредом проступает хребет Урала, идёт женщина. В глазах её стоят слезы, дышать становится всё труднее. У карликового километрового столба она останавливается, шевеля губами, повторяет цифру, значащуюся на столбике, сходит с насыпи и на сигнальном кургане отыскивает могилу с пирамидкой. Женщина опускается на колени перед могилой и шепчет: «Как долго я искала тебя!»

«Веселый солдат» — в действительности, повесть совсем не веселая, как невесел в своей основе тяжелый и ужасающий военный быт. За истекшие десятилетия не исчерпалась в Викторе Астафьеве искренняя злость к равнодушным губителям солдатских жизней — к бездарным командирам, к «народному кумиру» Жукову и к самому Отцу Генералиссимусу. Но, все же слишком просто было бы назвать эту исповедь «окопной правдой» — книга полна подлинной жалости и сострадания, свойственных той русской литературе, которую Томас Манн называл «святой».

Когда и как он появился в нашем взводе, не помню, но помню точно, что дня через три его голос с женским фальцетом звенел там и сям по окопам: “Дзык, военные, дзык!”. Тут же его и прозвали Колька-дзык. Прибыл он к нам во взвод артиллерийского дивизиона в звании младшего лейтенанта совсем не по назначению. Подделав справку об образовании, натянув его с пяти классов до восьми, он закончил офицерское училище где-то в военном захолустье, училище пехотное, и на фронте, в пехоте, с его бойким характером раз-другой дзыкнул бы на военных, а уж в третий едва ли бы успел. Еще одно недоразумение среди тысячи тысяч недоразумений? Но если мы, едва научившись вертеть баранку “газика”, всем автополком, а это пять тысяч человек, прибыли в Москву на приемку “студебеккеров” как шофера невиданной классности и всесторонней подготовленности как в моральном, так и в техническом плане, то почему бы Кольке Чугунову не прибыть на фронт в качестве командира взвода управления артдивизиона. Хотя он и не знал, где заряжают пушку — сзаду или спереду, вообще каких-либо орудий, кроме винтовки, в глаза не видел, как копают землю, видел и сразу усек, что во взводе управления не стреляют из орудий, а лишь руководят огнем, управляют сложным артхозяйством, но главное, все время копают землю. Копают и копают, день и ночь копают ямы под штабные блиндажи, ячейки для наблюдения, траншеи, ходы сообщений меж ними, связистские гнезда и еще солдатские щели, если силы на это у солдат останутся.