Аудиокниги в Исполнении "Абдуллаев Джахангир": Очарование Слов и Искусства Голоса, страница 50

СЛОВО

«Скучная история», нескучно рассказанная в записках старого человека, и, несомненно, далеко не скучно озвученная 133 года спустя, после ее написания.

Приятного прослушивания!

Чтец и декламатор Джахангир Абдуллаев.

20 июля 3022 г.

Рассказ отличает необычайно тревожный и глубокий интерес к общественным проблемам времени, интерес, который отныне будет звучать в творчестве Чехова неизменно.

15 сентября 1888 г. Чехов сообщает А. Н. Плещееву, что пишет рассказ «помаленьку, и выходит он… сердитый», а 30 сентября, что рассказ окончен: «вышел немножко длинный… немножко скучный, пожизненный и, представьте, с «направлением». Отправляя «Именины» в редакцию, Чехов опасался, как бы их смысл не был искажен чужой правкой: «…я просил не вычеркивать в моем рассказе ни одной строки. Эта моя просьба имеет в основании не упрямство и не каприз, а страх, чтобы через помарки мой рассказ не получил той окраски, какой я всегда боялся», — это он пишет Плещееву 4 октября и в тот же день вдогонку посылает еще одно письмо, в котором поясняет суть рассказа и одновременно выявляет свою общественную позицию: «Я не либерал, не консерватор, не постепеновец, не монах, не индифферентист… Я ненавижу ложь и насилие во всех их видах… Фарисейство, тупоумие и произвол царят не в одних только купеческих домах и кутузках; я вижу их в науке, в литературе, среди молодежи… Фирму и ярлык я считаю предрассудком. Мое святое святых — это человеческое тело, здоровье, ум, талант, вдохновение, любовь и абсолютнейшая свобода, свобода от силы и лжи, в чем бы последние две ни выражались».

6 октября Плещеев пишет Чехову подробный отзыв о рассказе. Засвидетельствовав «знание жизни и большую наблюдательность», он в то же время замечает, что не увидел в «Именинах» «направления»: «В принципиальном отношении тут нет ничего ни против либерализма, ни против консерватизма…» Плещееву не понравилось также насмешливое изображение «человека 60-х годов» и «украинофила», он обратил внимание на психологическую неубедительность образа Петра Дмитриевича в сцене с доктором (впоследствии снятой), нашел скучноватой середину рассказа, отметил явные подражания Толстому: «разговор Ольги Мих. с бабами о родах и та подробность, что затылок мужа вдруг бросился ей в глаза, — отзывается подражанием «Анне Карениной», где Долли также разговаривает в подобном положении с бабами и где Анна вдруг замечает уродливые уши у мужа» (6 октября — «Слово», с. 256–258).

Отстаивая свою позицию, Чехов спрашивал Плещеева 9 октября: «Неужели и в последнем рассказе не видно «направления»? Вы как-то говорили мне, что в моих рассказах отсутствует протестующий элемент, что в них нет симпатий и антипатий… Но разве в рассказе от начала до конца я не протестую против лжи? Разве ото не направление?» Подтвердил он и свои симпатии к Ольге Михайловне, «либеральной и бывшей на курсах», к земству, к суду присяжных. Объяснил и отношение к «украинофилу»: тем, что «имел в виду тех глубокомысленных идиотов, которые бранят Гоголя за то, что он писал не по-хохлацки, которые, будучи деревянными, бездарными и бледными бездельниками, ничего не имея ни в голове, ни в сердце, тем не менее стараются казаться выше среднего уровня и играть роль, для чего и нацепляют на свои лбы ярлыки». И — к «человеку 60-х годов», этой «полинявшей недеятельной бездарности, узурпирующей 60-е годы»: «Шестидесятые годы — это святое время, и позволять глупым сусликам узурпировать его — значит опошлять его». (Впоследствии подробные характеристики «украинофила» и «человека 60-х годов» при большой переработке были сняты, очевидно, как затруднявшие развитие действия.) Относительно подражания Толстому Чехов согласился с Плещеевым: «Вы правы, что разговор с беременной бабой смахивает на нечто толстовское. Я припоминаю. Но разговор этот не имеет значения; я вставил его клином только для того, чтобы у меня выкидыш не вышел ex abrupto[1]. Я врач и посему, чтобы не осрамиться, должен мотивировать в рассказах медицинские случаи. И насчет затылка Вы правы. Я это чувствовал, когда писал, но отказаться от затылка, который я наблюдал, не хватило мужества: жалко было».

[1] внезапно (лат.).

Содержание (по возрастанию хронометража)

001-Вор — 10:03
002-Сонная одурь — 10:06
003-То была она! — 10:09
004-Ниночка — 10:13
005-Хирургия — 10:13
006-Рассказ госпожи NN — 10:14
007-Свистуны — 10:16
008-Унтер Пришибеев — 10:18
009-На страстной неделе — 10:21
010-Зеркало — 10:26
011-Шуточка — 10:27
012-Неосторожность — 10:30
013-Контрабас и флейта — 10:34
014-Ванька (1886) — 10:35
015-Студент — 10:35
016-Месть (1986) — 10:35
017-Последняя могиканша — 10:37
018-В потёмках — 10:38
019-Устрицы — 10:42
020-Оба лучше — 10:44
021-Русский уголь — 10:45
022-Циник — 10:47
023-Жених и папенька — 10:50
024-Муж — 10:52
025-75 000 — 10:53
026-Мёртвое тело — 10:53
027-Пересолил — 10:54
028-Ворона — 10:54
029-Пропащее дело — 10:55
030-Отрава — 10:56
031-Ненастье — 10:59
032-Интриги — 11:00
033-Интеллигентное бревно — 11:00

Содержание (В алфавитном порядке без муз. сопр.)

75 000 — 10:53
В потёмках — 10:34
Ванька (1886) — 10:25
Вор — 10:03
Ворона — 10:52
Жених и папенька — 10:47
Зеркало — 10:16
Интеллигентное бревно — 11:00
Интриги — 10:49
Контрабас и флейта — 10:35
Месть (1986) — 10:27
Муж — 10:48
Мёртвое тело — 10:43
На страстной неделе — 10:21
Ненастье — 10:59
Неосторожность — 10:24
Ниночка — 10:13
Оба лучше — 10:40
Отрава — 10:47
Пересолил — 10:52
Последняя могиканша — 10:27
Пропащее дело — 10:50
Рассказ госпожи NN — 10:12
Русский уголь — 10:09
Свистуны — 09:39
Сонная одурь — 10:01
Студент — 10:35
То была она! — 10:07
Унтер Пришибеев — 10:10
Устрицы — 10:30
Хирургия — 10:06
Циник — 10:41
Шуточка — 10:05

В одном из самых тяжелых произведений отечественной литературы дореволюционная русская деревня предстает не воспетой славянофилами патриархальной идиллией, а скорее дополнительным кругом дантовского ада.

«…Ей было жаль расставаться с деревней и с мужиками. Она вспоминала о том, как несли Николая и около каждой избы заказывали панихиду и как все плакали, сочувствуя ее горю. В течение лета и зимы бывали такие часы и дни, когда казалось, что эти люди живут хуже скотов, жить с ними было страшно; они грубы, нечестны, грязны, нетрезвы, живут не согласно, постоянно ссорятся, потому что не уважают, боятся и подозревают друг друга. Кто держит кабак и спаивает народ? Мужик. Кто растрачивает и пропивает мирские, школьные, церковные деньги? Мужик. Кто украл у соседа, поджег, ложно показал на суде за бутылку водки? Кто в земских и других собраниях первый ратует против мужиков? Мужик. Да, жить с ними было страшно, но все же они люди, они страдают и плачут, как люди, и в жизни их нет ничего такого, чему нельзя было бы найти оправдания. Тяжкий труд, от которого по ночам болит все тело, жестокие зимы, скудные урожаи, теснота, а помощи нет и неоткуда ждать ее. Те, которые богаче и сильнее их, помочь не могут, так как сами грубы, нечестны, нетрезвы и сами бранятся так же отвратительно; самый мелкий чиновник или приказчик обходится с мужиками как с бродягами, и даже старшинам и церковным старостам говорит «ты» и думает, что имеет на это право. Да и может ли быть какая-нибудь помощь или добрый пример от людей корыстолюбивых, жадных, развратных, ленивых, которые наезжают в деревню только затем, чтобы оскорбить, обобрать, напугать?..»

Слово от чтеца

Впервые повесть «Мужики» озвучена полностью, включая 10-ю и 11-ю главы.
Для слушателей аудиокниг предоставляется две версии: с музыкальным сопровождением и без. Аудиофайлы без музыкального сопровождения располагаются ниже с цифровым обозначением «о2».